Козленок в молоке матери?

Стефан Шорх, Университет Мартина Лютера.

Vetus Testamentum 60 (2010) 116-130, с сокр.

Знаменитое выражение לא תבשל גדי בחלב אמו, которое обычно переводят "не вари козленка в молоке его матери", встречается три раза в Еврейской Библии: Исх. 23:19, Исх. 34:26 и Втор. 14:21. Хорошо известно, что это выражение является основой галахического правила, запрещающего потребление и приготовление мяса вместе с молоком: כל הבשר אסור לבשל בחלב חוץ מבשר דגים וחגבים Любое мясо запрещено готовить в молоке, за исключением мяса рыб и кузнечиков. (Мишна Хулин 8:1) Связь между этим правилом и библейским выражением прослеживается уже во 2 в. н.э., как показывает перевод Исх. 23:19 и 34:26 в Таргуме Онкелоса: לא תיכלון בשר בחלב Не ешьте мяса в молоке. Однако и само выражение, и его контекст говорит о том, что речь идет, скорее, о чем-то другом. Более того, сравнение различных раввинистических источников, обсуждающих запрет смешивать молоко и мясо, показывает, что и галаха, и ее связь с библейским текстом, развивались постепенно и в несколько этапов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ученые пытались найти оригинальное значение этого выражения. Однако, несмотря на усилия, убедительного ответа найдено не было, и смысл библейской фразы все еще остается предметом дискуссии. Различные предложенные интерпретации библейской фразы можно разделить на три группы, в зависимости от текстуальной основы, к которой они относятся:
1. Предположения, основанные на масоретском тексте с традиционным значением "не вари козленка в молоке его матери".
2. Предположения, предлагающие изменения масоретского текста.
3. Предположения, основанные на масоретском тексте, но с интерпретацией, отличной от традиционной.

1. Не вари козленка в молоке его матери.

Первая категория содержит наибольшее число различных интерпретаций. Предположения в этой категории стараются восстановить первоначальный контекст высказывания. Гуманистическое понимание, впервые предложенное Филоном Александрийским, нашло поддержку у современных ученых, особенно ярко - у Менахема Харана. Харан считал, что контекст рассматриваемого запрета нужно понимать в его связи с Исх. 22:28-29, Лев. 22:27-28 и Втор. 22:6-7:

Отдавайте мне своих первенцев. То же касается и скота, крупного и мелкого: пусть первенец семь дней остается при матери, а на восьмой день отдавай его Мне. (Исх. 22:28б-29, перевод РБО)

Когда рождается бык, овца или козел, то семь дней он будет с матерью, а на восьмой день он должен быть принят в сжигаемую жертву для Йахве. Однако, из крупного и мелкого скота ты не должен резать животное и его детеныша в один день. (Лев. 23:27-28)

Если в пути ты нашел гнездо, на дереве или на земле, а в гнезде есть птенцы или яйца, и птица сидит при птенцах или на яйцах, то не забирай мать вместе с потомством. Отпусти птицу, а потомство ее можешь забрать. Тогда тебе будет хорошо и долгой будет твоя жизнь. (Втор. 21:6-7, перевод РБО)

По мысли Харана все эти законы (детеныш должен оставаться с матерью как минимум семь дней, птицу-мать нельзя забирать из гнезда вместе с птенцами и козленка нельзя варить в молоке матери) - выражение общего принципа уважения к отношениям между матерью и ее ребенком, то есть "намеренное напоминание гуманного поведения". У этой теории, похоже, есть слабые места, на которые указал Милгром:

Это верно, что нельзя резать мать и детеныша в один день (Втор. 22:28), однако это безусловно разрешено в разные дни. Новорожденному должно быть позволено семь дней сосать (Втор.22:27, Исх.22:29), но на восьмой день его уже можно привести к алтарю, даже если он все еще на материнском вскармливании. Птица и ее птенцы или яйца нельзя брать вместе, но их можно взять раздельно. В том же ключе, коза никак не может знать, что ее козленок варится в ее молоке.

Основываясь на тех же библейских стихах, Милгром предлагает другую связь между ними, продолжая раннее предложенную интерпретацию C.M.Carmichael:

Общий знаменатель всех этих запретов - смешение жизни и смерти в одно и то же время... Молоко матери, поддерживающее жизнь в ее козленке, не может быть связано с его смертью.

Эта интерпретация имеет ту же проблему, что и гуманистическое объяснение, поскольку оба не подходят под то, что написано в библейском тексте буквально. В частности, интерпретация Милгрома не объясняет, почему запрет не варить козленка в молоке относится именно к молоку его матери.

Многочисленные экзегеты, начиная с Маймонида, считали, что варить козленка в молоке матери было частью ханаанского культа. Однако, это предположение не подтверждается археологически, и поэтому должно быть отвергнуто. Известно, что непосредственно после рождения молоко матери имеет красноватый оттенок. Исходя их этого наблюдения, Casper J. Labuschagne считал, что древние предполагали в таком молоке наличие крови, поэтому запрещали его варить. Если бы такое объяснение было правильным, мы вправе были бы ожидать запрета на только варить, но и употреблять это молоко в любом виде. Однако в Еврейской Библии следов такого запрета нет. Основываясь на реалиях молочного производства, Ph. Guillaume выдвинул еще одну гипотезу. Он предположил, что Втор. 14:21 следует понимать в контексте производства сыра, а именно "не створаживай молоко с сыгучом". И хотя поздняя галахическая мысль связала производство сыра с запретом варить козленка в молоке матери, нет свидетельств того, что это было первоначальным значением библейского текста. Таким образом можно заключить, что ни одно из предположений, основанных на традиционном прочтении текста, то есть "Не вари козленка в молоке его матери", не восстанавливает исторический фон, или Sitz im Leben, который бы действительно подходил под рассматриваемый стих. Эта проблема стала отправной точкой для предположений, основанных на изменении текстуальной основы библейского стиха.

2. Не вари козлка в жире его матери.

R. Heckl и J. Sessson независимо друг от друга предположили, что слово из масоретского текста халав (молоко) первоначально имело огласовку хелев (животный жир), и, таким образом, пришли к тексту "не вари козленка в жире его матери". Оба ученых считают, что огласовка хелев появилась умышленно, чтобы стих стал библейским основанием запрета смешивания молока и мяса. Однако ни один из этих ученых не обратил должного внимания на текстуальные свидетельства. Возможность чтения хелев вместо халав действительно обсуждается в дискуссии, записанной в Вавилонском Талуме:

Р. Аха б. Иаков поставил это под сомнение, сказав "Есть ли кто-то не принимающий написанное как доказательство?. Не так ли учат - " в молоке его матери", когда можно прочитать "в жире его матери"? (ВТ Санhедрин 4а).

Этот отрывок показывает, что раби Аха бар Яков, живший в IV в. н.э., конечно, знал о возможности огласовки хелев "жир" вместо халав "молоко". Однако, он рассматривал эту возможность как абсурдную, использовав этот случай как аргумент в пользу того, что традиция прочтения, дошедшая до его времени, определяет понимание библейского текста. Это показывает, что огласовка халав была зафиксирована уже в IV в. н.э. Древних свидетельств, которые бы подтверждали чтение хелев, не существует. Наиболее же древним свидетельством традиции огласовки текста Торы является Септуагинта. Этот перевод Пятикнижия на греческий язык рассматривается как важное до-масоретское свидетельство огласовки древнееврейского текста, настолько насколько он может быть реконструирован на основе греческого перевода. В рассматриваемых стихах Септуагинта имеет чтение ἐν γάλακτι "в молоке". Это показывает, что переводчики книг Исход и Второзаконие на греческий язык, создавшие свои произведения в 2-3 вв. до н.э., прочитали свои древнееврейские Vorlage с той же огласовкой, какая была зафиксирована в масоретском тексте. И хотя можно поставить под сомнение текстологическую ценность греческого перевода рассматриваемого стиха, как это делают Heckl и Sasson, текстология не дает для этого оснований. Как масоретский текст, так и Септуагинта, поддерживают чтение "молоко", что является достаточно убедительным аргументом против огласовки хелев "жир". Этот аргумент можно усилить ссылкой на еще одно важное свидетельство, которое не учли Heckl и Sasson. Самаритянский текст Торы является, помимо масоретской традиции, единственным еврейским свидетельством огласовки текста Торы, полностью охватывающим еврейский текст Пятикнижия. Самаритянская традиция развивалась практически независимо от масоресткой, поэтому самаритянская огласовка алав "молоко" вместо предполагаемой элев "жир" во всех трех местах, в которых встречается рассматриваемое, является очень сильным аргументов в пользу масоретской огласовки. Таким образом, все текстуальные свидетельства подтверждают прочтение "молоко", поэтому наше дальнейшее исследование смысла этого загадочного высказывания должно исхдить из этого прочтения.

3. Не вари козленка, который в молоке своей матери.

Интересно, что такое чтение предложил еще Св. Августин, и оно вошло в перевод Библии, выполненный Матрином Лютером в 1534 г. Оба посчитали выражение "в молоке матери" относящимся не к глаголу, а к существительному "козленок", таким образом придя к значению всего стиха "не вари козленка, который в молоке своей матери", то есть козленка, который еще питается материнским молоком. Несколько современных ученых поддерживали такое чтение, в частности, Hans Goedicke:

Это предложение имеет одно предложное дополнение, которое обычно понимают как наречие, т.е. относящееся к глаголу. Но, так же как и в предложении "Не ешь персики на траве" предложное дополнение может относится к объекту. Если дополнение понимать таким образом, то библейский стих нужно переводить так: "Не вари козленка (который) в молоке своей матери".

Однако другие ученые слишком быстро отвергли это предложение. Так, Labuschagne видел в нем "языковые трудности", а Sasson заявил, что "такое понимание идет вразрез с еврейской идиоматикой".

Тем не менее, как обычно признают гебраисты, синтагма "глагол + объект + предложное дополнение" с предложным дополнением, модифицирующим объект, хорошо засвидетельствована в библейском иврите, и не является ни лингвистически трудной, ни противоречащей древнееврейской идиоматике. Чтобы продемонстрировать это достаточно нескольких примеров, относящихся к различным предлогам.

Иер. 12:3 ובחנת לבי אתך "проверь мое сердце, которое с тобой".
1 Цар. 11:6 ועש שלמה הרע בעיני יהוה "делал Соломон зло в глазах Йахве".
Плач 3:41 נשא לבבנו אל כפים אל אל בשמים "вознесем наши сердца и руки к богу, который на небе".
Лев. 19:18 ואהבת לרעך כמוך "люби своего ближнего, который как ты"^*
Быт. 1:9 יקוו המים מתחת השמים "пусть соберется вода (которая) под небесами". Интересно, что в параллельном стихе (Быт. 1:7) эта мысль передана с помощью придаточного предложения: המים אשר מתית לרקיע "вода, которая под сводом".
Втор. 22:6 לא תקח האם על הבנים "не бери мать на птенцах".

Таким образом, перевод "Не вари козленка, который в молоке своей матери" определенно соответствует правилам древнееврейского синтаксиса. Такой перевод вполне понятен: ягненка, который все еще питается материнским молоком, варить нельзя.

Некоторые ученые выступили против такого понимания опираясь на библейские стихи, подразумевающие, что ягненок, еще не отлученный от матери, может быть принесен в жертву или зарезан. В связи с этим эти стихи заслуживают детального рассмотрения.

Законы Пятикнижия действительно содержат два фрагмента, которые позволяют или даже требуют приносить в жертву восьмидневного ягненка, очевидно, еще сосущего мать. Книга Завета хочет, чтобы первенцев отдавали Йахве на восьмой день после рождения (Исх. 22:29):

то же делай с волом твоим и с овцою твоею: семь дней пусть они будут при матери своей, а в восьмой день отдавай их Мне. (Син. пер. Исх. 22:30)

По Кодексу Святости молодое животное готово для жертвы начиная с восьмого дня (Лев. 22:27):

когда родится теленок, или ягненок, или козленок, то семь дней он должен пробыть при матери своей, а от восьмого дня и далее будет благоугоден для приношения в жертву Господу (Син. пер.)

Следующий стих 1 Сам. 7:9 является иллюстрацией последнего высказывания:

И взял Самуил одного ягненка от сосцов (טלה חלב), и принес его во всесожжение Господу.

Эти цитаты, однако, содержат фундаментальное отличие от запрета, выраженного в Исх. 23:19, 34:26 и Втор. 14:21: ни в одном случае человек не ест ягненка. Более того, первенец полностью принадлежит Йахве с самого рождения, и выражением этого является принесение его в Храм. Таким образом, ситуации, которые описаны в Исх. 22:29, Лев. 22:27 и 1 Сам. 7:9 не имеют отношения к еде, тогда как запрет на ягненка, сосущего мать, является пищевым запретом: как Исх. 23:19, так и Исх. 34:26 говорят о варке мяса для еды в Храме во время паломничества, вероятно на праздник Кущей. В Втор 14:21 связь с пищей еще более очевидна: запретом на ягненка заканчивается список видов мяса, запрещенных для еды - нечистых птиц (12-19) и мяса животного, умершего своей смертью (21а). Следовательно, как в книге Исход, так и во Второзаконии высказывание относится к пищевым запретам, хотя существует значительная разница между этими стихами как в контексте, так и в области применения: Втор. 14:21 выражает общий пищевой запрет, в запрет в книге Исход относится к праздничной еде во время паломничества. Таким образом, пищевой запрет в Исходе справедлив только в культовом контексте, что подтверждается в Самаритянской версии Исх. 23:19, где после запрета следует дополнение כי עשה זאת כזבח שכח ועברה היא לאלהי יעקב "ибо если кто это делает, то это подобно жертве забвения и это негодование для Бога Иакова".

Скорее всего более древняя версия запрета та, что ограничена культовым контекстом, а версия Второзакония - это вторичное обобщение. Какой бы вариант текста не был первичным, ограничение запрета в книге Исход скорее всего связано с отличием праздничного пиршества от обычного приема пищи. Поскольку ежегодные паломничества, особенно в праздник кущей, характеризовались радостным чествованием сотворения мира и произведения потомства, представляется целесообразным рассматривать запрет готовить еду из молочного ягненка как "преднамеренное напоминание гуманного поведения даже в разгар общего веселья" (Менахем Харран, 1979), или как связанный с намерением не повредить отношениям между матерью и ребенком. С другой стороны, обобщение запрета во Второзаконии соответствует тенденции девтерономиста к "секуляризации". Автор Второзакония преобразовал запрет на молочного ягненка, связанный книге Исход с культом, в общий диетический закон.

Похоже, запрет на молочного ягненка оставил след и в книге Амоса (в дополнение у трем упоминаниям в Пятикнижии). В Ам. 6:3-4 пророк говорит "беззаботным на Сионе, ... ничего не подозревающим на горе Самарии (ст. 1)"

Вы, отодвигающие день гибели, приближающие торжество насилия! Вы, лежащие на кроватях из слоновой кости, растянувшиеся на своих диванах! Вы, едящие телятину из стада (כרים מצאן), тельцов из "привязи" (ועגלים מתוך מרבק)!
Ам. 6:4

Самое сложное в этом отрывке - это значение слова מרבק, хотя значение корня רבק - связывать не представляет трудности. На основании значения корня רבק прелагали, что מרבק следует понимать как "место связывания", то есть место, где находились телята, стойло. Так как телята находились в стойле для откармливания, некоторые ученые предположили абстрактное значение "откорм". Следует отметить, однако, что это понимание основано в основном на этимологических соображениях, которые по самой своей природе могут дать только достаточно общее представление о значении данного слова. Альтернативное предложение, выдвинутое Helga Weippert и направленное на конкретное понимание מרבק выглядит более обоснованным. На основании филологических и иконографических данных Weippert убедительно продемонстрировала, что слово следует скорее понимать как привязывание сосущего теленка к ногам матери. Из понимания מרבק в соответствии с предложением Weippert вытекает, что тельцы, о которых говорит Амос, еще привязаны к ногам матери, т.е. сосущие. Пророк здесь, видимо,осуждает то, что этих "сосущих телят готовят пищу. Таким образом, его слова - раннее свидетельство запрета в «ягненка в молоке его матери".

Мы показали, что понимание известного изречения как "Не вари козленка, который в молоке своей матери" позволяет избежать различных проблем, характерных ранее предложенным объяснениям и полностью согласуется с текстуально-историческими, грамматическими, литературными и литературно-историческими свидетельствами. Таким образом, настоящее предложение, в отличие от других объяснений, обеспечивает прочную основу для контекстуализации этого изречения в религиозной и социальной истории древнего Израиля.